Этот увесистый кирпич под завязку забит ценнейшими свидетельствами, оригинальными текстами всем знакомых песен и уникальными фотографиями. Вы хотите знать, почему шансон — главная музыка страны? Книга Максима Кравчинского — глубокое погружение в тему, в лучших местах ее отличает легкость, свойственная парфеновскому циклу "Намедни". И острое чувство, что это про нас.
Цензура и способы ее обойти. Идеологически выверенные тексты песен — и острые уличные куплеты, которые у всех на устах. Мода на западное — и фельетоны в газетах со строчками типа "о, эта Европа, сколько ненужного она принесла в Москву". Уличные выступления беспризорников за мелкую монету как прообраз сегодняшнего краудфандинга. Максим Кравчинский обрушивает на читателя количество материала, которое просто не может не перейти в качество, и пишет о том, как на историческом переломе высокое прикидывается низким, а гении вынуждены заниматься кабацкой поденщиной. "Нам было трудновато жить,— вспоминал актер Леонид Оболенский,— Барнет боролся в цирке под красной маской. Пудовкин конструировал духи... Сделает флакончик, продаст, покушает немножко. Мне они завидовали, потому что я питался в ресторане, где бил чечетку".
*Количество потенциальных завязок для киносценариев в этой книге не поддается исчислению*
В книге Максима Кравчинского можно обнаружить точное значение термина "блатная песня" и получить исчерпывающую информацию о том, где она пересекается с эстрадой, частушками, романсом, куплетами, цыганской песней и джазом. Автор книги рассказывает о том, как в годы НЭПа сосуществовали кабаре, цирк, "пивная эстрада", рабочие клубы и казино. Он перечисляет все известные амплуа куплетистов и объясняет, наконец, кто такие субретки.
Количество потенциальных завязок для киносценариев в книге не поддается исчислению. Не знаю как вы, а я, например, не знал, что русской женой Арманда Хаммера была исполнительница романсов Ольга Вадина, что один из предполагаемых авторов "Мурки" Иван Приблудный был прототипом булгаковского Ивана Бездомного, что репрессированная царица народной песни Лидия Русланова сидела во Владимирском централе, а дед Владимира Семеновича Высоцкого по отцу, Владимир Семенович Высоцкий, был адвокат, производитель косметики и "самый красивый мужчина Киева". Когда мы говорим "разошлись как в море корабли" или "все учтено могучим ураганом", мы не всегда отдаем себе отчет в том, что это цитаты из Остапа Бендера, а Максим Кравчинский еще и напоминает: в речь литературного героя эти фразочки вошли из популярных песен того времени.
Даже просто листая страницы, то и дело останавливаешься. Вот на одном фото вместе Дмитрий Шостакович, Леонид Утесов и Исаак Дунаевский, и тут же — история о том, как тапера Шостаковича уволили из петербургского синематографа за чрезмерное увлечение импровизацией. А вот любимец Маяковского — "народный шут" Виталий Лазаренко. Персонаж по степени мифологичности не слабее Ивана Поддубного, предстающий практически в гриме Зигги Стардаста. Отдельные темы — Есенин, Вертинский, Шульженко, Одесса. А в качестве приложения к книге — диск с сотней лучших "шлягеров, танго и фокстротов" эпохи НЭПа.
Читая Кравчинского и слушая диск, думаешь о том, насколько одномерно представлена популярная городская песня и массовая городская культура в общедоступных источниках вроде радио "Шансон" и телешоу "Три аккорда". Книга рассказывает, как сильная эпоха родила искусство, которого не нужно стесняться. Его можно даже любить, если хорошо знать.
