Татьяна Кузовлева.

Мои драгоценные дни: Стихом разбуженная память.

Со стихами Татьяны Кузовлевой у меня как-то не срослось. Умом их достоинство понимаю, но… что ж поделать, если нет во мне, по-видимому, органа, который отзывался бы на душевность и сердечность — импульсы, для нее ключевые.

Так что и за эту книгу я брался с некоторой опаской: пойдет ли, мол, чтение? А оно вдруг пошло, да еще как! И душевность, куда ж ей деться, не раздражая, вошла в состав доброжелательности, доброй памятливости, с какими рассказывается и об именитых собратьях по перу, и о не слишком именитых, и о мало кому известных. К именитым, кстати сказать, особенно к именитым женщинам, Кузовлева как раз по­строже; черта чисто женская — целуясь и секретничая с подругой, не упустить из виду, вдруг пригодится, и неудачный фасончик ее наряда, и интрижку, о которой лучше бы никому не знать. Но это так, мимоходом, поскольку главное в этой книге — хвала ушедшим. Спасибо, что все они были и составили судьбу автора — от Михаила Светлова до Бориса Васильева, от Юлии Друниной до Риммы Казаковой.

Ловишь себя на острой зависти: повезло, мол, автору всю жизнь прожить в кругу добрых людей. И осекаешься: да нет, это надо иметь такое счастливое устройство зрения и — да, да! — души, чтобы каждый встреченный на пути человек увиделся и запомнился добрым, а каждый день — драгоценным.